Василий Головачев - Русская фантастика 2013_[сборник]
Удивительно, и как они продержались без меня целый день?..
* * *— Ты что, сдурел?! — воскликнул Ворнер, режиссер «Замкнутого пространства».
— Держись, держись, Марти… — шептала Жанна.
Она дышала часто, тяжело: наверное, ей было совсем непросто тащить пьяного меня на своих хрупких плечах.
— Вон мой кабинет, — едва ворочая языком, сказал я.
— Где? Этот?
— Да! Давай быстрей, две минуты до эфира…
— Марти! Ты меня слышишь? — разорялся Ворнер.
— Ну, слышу, слышу…
— Какого хрена ты творишь? Ты собрался в таком виде выходить в эфир?
— Ну… да. Я ведь не ведущий — меня-то не видно на экране!
— Зато видно твои мысли. Ты жутко пьян, как ты сможешь транслировать?
— Смогу. Я… я читал сценарий.
— Пусть пробует, Ворнер, — вмешался один из помощников. — До эфира две минуты. Если что, пустим повтор.
— Ладно, черт с ним, — махнул рукой режиссер. — Пусть. Но будьте наготове, потому что повтор нам точно понадобится, и очень скоро!
— Эй, Ворнер, старик, все будет хорошо! — заверил я.
Жанна втащила меня в кабинет, с трудом усадила в кресло и, отступив к стене, смахнула со лба пот.
— Фух!.. — она съехала вниз, замерла на корточках, закрыв глаза. — Ну, ты и боров стал…
— Полегче в выражениях, шлюха! — озорно воскликнул я. — Иначе останешься без сладкого!
Она с ненавистью посмотрела на меня.
— Чтобы в следующий раз была поумней, — наставительно изрек я.
— Иди в жопу, Марти, — процедила она. — Следующего раза не будет.
— О нет, обязательно будет! — заверил я. — Твои сутенеры мне не откажут.
— Я скажу, ты меня бьешь. Или что ты извращенец.
— Думаю, если я заплачу им вдвое больше, они закроют на это глаза.
— Какой же ты стал мразью, Марти, — покачала головой Жанна.
— Заткнись, — разозлился я. — Заткнись, или я проломлю твою тупую башку!
— Я хочу уйти, — сказала она, поднявшись. — Дай мои деньги, и я пойду.
— Черта с два… А впрочем, вали. — Я дрожащей рукой вытащил из кармана шорт свой бумажник, отсчитал восемь стодолларовых купюр и, скомкав, швырнул их проститутке: — Держи! Там даже больше — на тот случай, если я тебя чем-то обидел!
— Мразь, — сухо сказала Жанна.
— Собирай свои деньги и проваливай, пока я действительно тебя не треснул.
Она хотела казаться высокомерной, но не могла: деньги были разбросаны по полу, поэтому ей пришлось опуститься на четвереньки, чтобы их собрать. Наконец она встала и, оправив задравшийся подол платья, вышла прочь. При этом шлюха не забыла презрительно фыркнуть, прежде чем со всего маху захлопнуть дверь.
— Чао-какао! — донеслось из коридора.
Я включил ноутбук и надел на голову обруч, однако мысли мои безобразно путались, и всему виной была именно проклятая Жанна. Вот же неблагодарная тварь! Будто бы она каждый день трахается со звездой такого масштаба!
— Тридцать секунд до эфира! — объявил ассистент.
Я попытался освободить свои мысли, успокоиться, но градус упрямо подогревал мой гнев.
Вот же тварь!..
— Десять!
Нет, все. Нужно собраться. Нужно работать…
Тварь!..
— Три!
Тварь!..
Тварь!..
— Одна!
Ненави…
— Поехали!
Я зажмурился и начал трансляцию.
* * *— Ты хоть понимаешь, что ты сделал? — спросил Гаскузи.
Он сидел в своем огромном кресле, больше похожем на трон властелина тьмы, и исподлобья смотрел на меня, этот хмурый и недружелюбный итальяшка.
— Что я сделал? — переспросил я. — Да ничего такого. Пара сисек на экране — это так ужасно?
— Пара сисек — это эротика, Марти, и это еще куда ни шло. Но когда позади обладательницы этих сисек появляется голый негр, это уже порнуха. А порнуха по телевидению — это очень плохо, Марти. И даже наказуемо.
— Но негр ведь так и не добрался до ее задницы, верно? — словно школьник, хихикнул я.
— Ты мне что, шутки шутить вздумал? — мигом вскипел Гаскузи. — Ты кем себя возомнил, а? Звездой невиданных масштабов? Ты — просто инструмент, способ избежать длительного съемочного процесса, способ сэкономить какие-то деньги. Мы жили без тебя раньше и проживем сейчас, если захотим. Пусть это обойдется мне дороже, но я хотя бы смогу контролировать процесс! А что происходит сейчас? Стоит тебе подумать, и на экране уже порнуха творится! Мне же остается стоять и смотреть. Оно мне надо?
— Простите, мистер Гаскузи. — Я наконец-то понял, что сейчас не лучшее время для приколов и смеха. — У меня просто было стрессовое состояние…
— Ах, у тебя было стрессовое состояние? Стрессовое… Знаешь, Марти, а ведь у камер и осветительных ламп не бывает стрессов. И у компьютеров, на которых монтируют сюжеты, — тоже. Так, может, к черту тебя, и вернем старые примочки? Операторов и режиссеров тьма, поэтому, если дать кому-то шанс, он будет работать не покладая рук, чтобы его не заменили другим. Понимаешь, куда я клоню?
— Мистер Гаскузи, прошу вас. Я ведь ничего больше не умею, только транслировать.
— Ну а мне-то что? Я нанимал тебя, чтобы ты экономил мои деньги, и щедро платил тебе за это. Но вместо благодарности ты меня под суд подводишь. Разве не подло?
— Я обещаю, это больше не повторится, — заверил я.
Некоторое время лощеный итальянец молчал, после чего нехотя сказал:
— Ладно, черт с тобой. Даю тебе последний шанс.
— Спасибо, сэр! — просиял я.
— Штраф за административное нарушение вычту у тебя из зарплаты, — предупредил он.
— Хорошо, сэр.
— Все. Свободен.
Он тут же потерял ко мне интерес, и я впервые за время нашего разговора смог вздохнуть свободно. Пройдя к выходу, я выскользнул наружу и осторожно закрыл за собой дверь. И только там, в коридоре, позволил себе глумливую ухмылку.
Ах, как жаль, что негр все-таки не успел добраться до Жанны!..
* * *— Пять секунд до эфира, четыре, три…
Уже немного. Сосредоточься.
— Поехали! — воскликнул ассистент.
Я закрыл глаза.
Итак, что у нас сейчас? «Вкусно и просто»? Ладно… вот заставка. Объемные буквы. Музыка — двадцать третий трек из рабочей папки.
— Марти, — услышал я.
Кто-то коснулся моего плеча.
— Марти, в чем дело?
Кажется, голос принадлежал одному из операторов, Барри Грайпу.
— Я транслирую, — уголком рта ответил я. — Не отвлекай.
— Марти…
— Да что ты пристал?! — Я открыл глаза, резко повернулся и обжег его злобным взглядом.
— Реклама пошла! — крикнул ассистент.
— Что у тебя тут происходит? — В мою комнату забежал сначала Ворнер, за ним — два сценариста. Внутри нас было уже пятеро.
— В каком смысле? — спросил я осторожно.
Когда кто-то говорит тебе странные вещи, ты считаешь, что умом тронулся этот кто-то. Но когда все вокруг повторяют за ним, ты начинаешь подозревать, что чокнулся сам. Так было и в этот раз: Барри удалось вывести меня из себя, но режиссер и сценаристы заставили насторожиться.
— Ты завис, Марти, — сказал один из сценаристов.
Кажется, его звали Билл. Не помню…
— То есть?
— Ну… заставка началась… и застыла. Мы прождали полминуты, потом Барри побежал к тебе, но ничего не изменилось, и тогда Ворнер дал команду уходить на рекламу.
Я сидел, тупо глядя в одну точку.
— Ты вообще в порядке? — спросил Барри.
Он наклонился и заглянул мне в глаза.
— Выглядишь хреново.
— Знаю…
— Что ты делал вчера, Марти? — спросил Ворнер.
— Ничего… — пробормотал я.
Режиссер нахмурился.
— Врешь, — уверенно сказал он. — Не будь дураком, Марти. Через три минуты реклама кончится, и нам надо что-то показывать. Мы должны понять, что случилось, и принять решение — уходить на повтор или снова пускать тебя в эфир?
— Черт, да с чего вы вообще решили, что проблема во мне? — огрызнулся я. — Может, это «Ремо» сломался?
— Ну, так возьми запасной и попробуй снова, пока мы не вышли в эфир. Надо понять, сможешь ли ты транслировать дальше.
— О'кей, о'кей. — Я снял обруч, швырнул его в корзину и достал из верхнего ящика другой «Ремо». Он был совсем новый, блестящий и красивый.
Я подозревал, что дело все-таки не в поломке ретранслятора, но упрямо отказывался в это верить. Что ж, пусть с ним. Соберись…
— Нет.
— Как так «нет»? — Я открыл глаза и удивленно посмотрел на Ворнера.
— Да вот так. Снова то же самое — одна картинка появляется и зависает. Все, я запускаю повтор… а тебе я советую разобраться со всей этой хренью как можно скорей. Потому что «Вкусно и просто» кончится через сорок минут, а впереди у тебя еще пять программ, и если везде включить повторы, случится крах рейтингов… понимаешь? И-эх…
Он махнул рукой и буквально выбежал из комнаты. Следом за ним ушли сценаристы. Барри остался.
